“Подвиги” совєтської армії забувати не варто

Рівно 75 років тому, 23 лютого 1945 року, війська НКВС спалили білоруське село Лавжи, що під Ошмянами, разом з жителями.

Цю подію описують свідки трагедії, чиї спогади викладені на сторінці у Фейсбук спільноти “История скреп” з посиланням на Радіо Свободу та польський Narkive Newsgroup Archive.

Далі мовою оригіналу:

На самой белорусско-литовской границе, в Ошмянском районе, за крохотной деревней Юсялишки хорошая дорога в сторону Литвы заканчивается. И упирается в поле. За какие-то пару километров видна стена леса. Это еще белорусский лес. Если пройти грунтовой дорогой, разьежжанай пограничными джипами, ровно на север, через минут десять выйдешь в поросшее сорняком немалое поле. И посреди этого поля, в этой пограничной тишине, глаз выхватить небольшой мемориал. Невысокий каменный крест, а рядом часовня.

Янина Гаспарович живет в самом конце Юсялишак, в доме, который ближе к месту трагедии. И кое-что она помнит.

– Что здесь произошло?

– Выбили всех. Была польская партизанка после войны. И НКВД русское было. Мороз такой был! Заехали греться. Зашли в дом. К отцу: «Знаете, дедушка, кто мы есть?»Папа говорит: «Сейчас такой мир – никого не узнаешь». Папа хитрый был, бороду отрастив, дабы не словили в армию. Обогрелись немного, а их много подвод наехала. Не все были входя, только пара человек. Звездочки русские на шапках. Обогрелись и поехали. А наша корова как раз была на ацяленьни. Мать ночью пошла корову смотреть. И будит отца: «Проснись! Что на небе творится. Горит что-то, какой-то пожар. Натуны, наверное, горят ». Папа: «Нет. Это не Натуны. Это валежник горят ». Ну, так и вышло. Валежник. Назавтра утром везут около нас раненых. Везут и везут. Тогда слышим, что валежник сгорели, выбили весь народ. Только один парень был холостяком, он в Вильно был поехав. Так он остался жив.

Оказывается, убиты были не все. Один человек выжил. По фамилии Дедулейчык. Но пожил на своем пепелище недолго.

– Был еще такой Дедулейчык. Он после выехал в Салечники. Он еще на этом агнявиску поставил дом. И девочка была родившись. А после получил еще четыре дочери и сына. Это было с пятницы на субботу. А в воскресенье мама пошла в костел. И после костела собрались люди сюда смотреть. Кто-то своих родственников стал забирать. Родня приехала, чтобы какие косточки забрать. Была одна убитая баба беременна, и ребенок лежит при ней. Обгоревшее. Там все погорели. А тот Дедулейчык под бревнами сделал окоп. И он шугнув туда с кожухом и с женой. И девочку потянул. Под бревна эти. Часть тех бревен обгорела. Так остались живы. И потом еще поставил на агнявиску дом. А после уехал в Салечники.

“Лавж не было , – описывает случившееся еще свидетель резни. – Везде по дворам лежали трупы замученных детей, женщин, мужчин. Один из жителей “сидел” мёртвый возле забора с простреленной головой. Жена Юрия Дедулевича лежала лицом вверх, а в одной и другой руке держала ручки своих неживых внучат. Девочке было 5 лет, мальчик – 7. У всех были прострелены головы. Недалеко лежали убитые родители этих детей”.

Но погибли не только несчастные жители. В оцеплен войсками деревню загоняли всех, кто вдруг оказывался на дороге. Даже детей. Эта операция была больше похожа на карательную акцию.

Вспоминают выжившие свидетели:
– Эти энкавэдисты задерживали всех, кто шел или до костела, или в магазин. Вот тут бабушка на конце деревни жила. И задержали парня, который шел к ней. Погиб. Шел, нес бабушки лучину. Ведь не было же ни кирасыны, ничего в войну. Задержали, как шел, днем! И сгорел тоже.

– То же самое, что и Хатынь. Окружили деревню кругом. Из леса нему видно было, кто убегает. А жены Дедулейчыка родители жили в соседней деревне. Были на дерево взьлезшы. Видели, как домик зятя горит. А видишь, какой счастливый был.

В Юсялишках осталось только четыре жилых дома. Кроме Янины Гаспарович, еще о трагедии Хворосту мне смогла что-то рассказать Регина Адамович. Рассказала то, что ей рассказывали родители. Ведь сама Регина родилась в 50-х.

– Свои расстреляли. Свои. Которые не хотели на фронт, которые прятались. А после скучкавалися в банду. Отец рассказывал, что всю родню постреляли. Даже одного мальчика, маленький, в колыбельке спал. Автоматом. За что? Сорок пятый год. Война заканчивалась. Своих свои. Я понимаю, когда немцы. Чужеземцы. Это война была. А здесь свои своих.

Свои своих. После всего услышанного очень режет ухо это «свои» в сторону карателей из НКВД…

На сегодняшний день на месте деревни поле, стоят две мемориальные таблицы. Одна, по-белоруски: “Жыхары вёски Лаўжы загінулі падчас баявых дзеянняў 23.02.45” (Жителям деревни валежник, погибшим во время боевых действий 23 февраля 1945 года).

Что же это за боевые действия велись в Беларуси, когда фронт давно был в Германии? Ответ дает польский надпись на втором памятнике, на часовне. «В этом месте была деревня Лавжи. В ночь на 23 февраля 1945 года была пацыфикаваная войсками НКВД. Были убиты все жители, а также отдел самообороны Армии Крайовой».
Польская даёт более правдивую информацию.

С праздником советской армии вас! Самой гуманной армии в мире!

Нагадаємо, що вперше радянський режим спалив живцем в’язнів у буцегарні НКВС на вулиці Чернишевській у Харкові під час відступу з міста частин Червоної армії 1941 року. У результаті було спалено 1 200 осіб. Серед загиблих був режисер Іван Юхименко з дружиною та дітьми.

Решту в’язнів вивели з міста та спалили в корівнику в селі Непокритому (Шестакове). Там серед спалених живцем був український поет Володимир Свідзінський.